Н.И. Лобачевскому было пожаловано потомственное дворянство 29 апреля 1838 года «за заслуги на службе и в науке». Хотя право на получение оного было двумя годами раньше уже в 1936 г., вследствие награждения ученого орденом Анны II степени. Частично мы об этом уже говорили в статье об университетских дипломах. Очевидно, большая часть этого времени ушла на последующую после прошения Н.И. Лобачевского бюрократическую волокиту. Однако, некоторое время ушло и на непосредственно создание герба. Помимо герольдмейстера и его конторы, герольдии, в создании герба принимает участие и сама высокопоставленная особа, ее пожелания о внесении того или иного элемента, цвета и т.п. влияют на конечный результат. Последнее замечание позволяет нам судить о гербе как в большей степени отражающим натуру его владельца. Хотя язык геральдики подчинен строгим законам, семантика общих для всей Европы символов может в корне отличаться. И дело не только в культурных различиях между эпохами и странами, но и непосредственно в истории жизни конкретного человека.
Блазон герба, т.е. правильное, официальное описание герба Н.И. Лобачевского, соответствующее правилам и терминологии геральдики, зафиксированное в общем гербовнике дворянских родов Всероссийской империи, следующее:
«Щит пересечен. В первой, червленой части, золотая о шести лучах, составленная из двух трехъугольников, звезда и золотая пчела. Во второй, лазуревой части, серебряная опрокинутая стрела, над такою же опрокинутою подковою. Щит увенчан дворянскими шлемом и короною. Нашлемник: три серебряных строусовых пера. Намет: справа — червленый, с золотом, слева — лазуревый, с серебром».
Разбирать на составные части герб мы будет в той же последовательности, упомянув, однако, упущенные, как само собой разумеющиеся, элементы. Обратим внимание для начала на форму щита. Форма обычно не регламентировалась и не указывалась в описании, зависела от конкретных практических потребностей, а также от эстетических предпочтений художника и заказчика. В данном случае перед нами классический для Российской традиции «французский» щит, наиболее удобный для размещения фигур. Щит пересечен, т.е. разделен на два поля горизонтальной линией.
Далее о цветовом коде. Для неискушенного читателя может оказаться сюрпризом, что формально цвет или правильнее сказать «тинктура» сообщает нам также и материал. Цветовой код мог состоять из 2-х металлов, 2-х мехов и 5-ти основных «финифтей» (эмалей, цветов). Мехов в данном случае нет, однако то, что выглядит как белый, серый, серебристый, желтый и золотой принято называть металлами – серебром и золотом, соответственно. Это связано с тем, что в старину эти материалы и вправду лежали в основе изготовления герба. Остальные цвета есть не что иное, как эмали, в первой части – червлень, во второй – лазурь. Каждый цвет несет определнную смысловую нагрузку, сообщающую нам нечто о владельце. Так оттенки красного, по общему мнению герольдистов самого благородного цвета, символизируют храбрость, смелость, мужество, неустрашимость, оттенки синего – преданность, верность, святость, чистоту. Подобные качества Н.И. Лобачевский проявлял как будучи ректором университета, особенно в годы городских катаклизмов 30-х, 40-х гг. XIX в., так и ученым, чье неукоснительное стремление к истинному знанию встречало отпор большей части научного сообщества.
На пространстве щита изображены простая геральдическая фигура – шестиконечная звезда и негеральдические фигуры, т.е. взятые из окружающего мира или выдуманные, пчела, подкова и стрела. Отметим, что фигуры золотые и серебреные, так как существовало правило, металлические фигуры могут накладываться только на финифтяное поле и наоборот. Согласно популярной гипотезе, возникновение правила связано с тем, что чередованием металлического блеска и более спокойных цветов на гербе достигается сильный контраст, что делает герб узнаваемым на расстоянии, что важно, например, в военное время.
Первая фигура – «золотая о шести лучах, составленная из двух трехъугольников, звезда», наверное, наиболее спорная и окутанная множеством домыслов. Смысл, вложенный создателями герба Н.И. Лобачевского или самим Николаем Ивановичем в символ столь древний и широко используемый, определить крайне сложно. Предположу, что наиболее вероятной ассоциацией является «Звезда Давида» либо «Печать Соломона». И хотя гексада исторически одинаково свойственна как иудаизму, так и христианству с исламом, в позднее средневековье и далее воспринималась именно как символ иудейской веры. Причем многие специалисты согласны с тем, что в геральдику звёзды с 5-ю и 6-ю лучами попали из иудейских общин сефардов, широко расселившихся по странам Западной и Центральной Европы после их изгнания из Испании в 1492 г. Однако, следует ли из этого то, что ученый, чья родословная по мужской линии уходит в Польшу, ассоциировал себя с иудейской культурой? Сомнительно, хотя о предках Николая Ивановича известно немного, а иудейское происхождение в Российской империи с 1791 г. отнюдь не привилегия, чтобы его лишний раз афишировать.
Если продолжать считать данный символ религиозным, то его сложно принять и за христианский. Та же Вифлеемская звезда в католической традиции, которой опять же по мужской линии Николай Иванович был не чужд, изредка изображается шестиконечной. Однако на практике, как в иконографии, так и в геральдике много чаще она имеет восемь и более лучей, как это принято в православии. Совершенно завиральной звучит и предположение о некой татарской генеалогии ученого. Аргументируется подобное предположение следующим фактом, многие дворянские рода ведущие свое начало от выходцев из Золотой орды имеют в своем гербе шестиконечную звезду иногда в сочетании с полумесяцем. В их числе род Давыдовых, Мосоловых, Арсеньевых и даже, например, род Уваровых, представителем которого являлся С.С. Уваров – современник Н.И. Лобачевского, министр народного просвещения, потомок татарского мурзы Минчака Косаевича.
Отходя от религиозных трактовок, можно отметить, что в германской традиции, которой не чужды были наши профессора в первой половине XIX в., шестиконечная золотая звезда означала исключительно солнце, что не свойственно было западной Европе. Не стоит сбрасывать со счетов и буквальное изображение небесного тела, памятуя об астрономической стороне научной деятельности Н.И. Лобачевского, наблюдавшего с профессором И.А. Литровым в 1811 г. Большую комету. Однако в подобных предположениях есть один недостаток, ни исламская, ни германская, ни «астрономическая» версии не требуют столь сложного изображения звезды как переплетенных треугольников, ограничиваясь обычно закрашенной полностью фигурой.
Возможно, наиболее популярной версией является масонская природа символа. Ни в одной политической, религиозной системе символы не играют такой колоссальной и решающей, роли, как в масонстве. Кажется вполне уместным, члену этого общества использовать символику в гербе своего рода. Так в XVIII в. гексада или гексаграмма активно использовалась в масонстве, она изображалась то, как скрещение «двух Великих Светочей» – циркуля и наугольника, то, как гексаграмма, заключенная в замкнутый круг из змеи, кусающей собственный хвост. Масонство активно распространялось в Российской империи c XVIII в,, достигнув некоторого расцвета в царствование Александра I. В том числе, если верить одному из первых «биографов» Казанского университета историку Н. Буличу, масоны были и среди университетских профессоров. Однако, на практике, членство профессоров — это недоказуемый факт, поскольку с 1822 г. стали просто брать расписку, что они не состоят и не состояли в масонских ложах.
Говоря о потенциальном масонстве Н.И. Лобачевского надо понимать, чем тогда была масонская ложа, особенно провинциальная. В XVIII – нач. XIX вв. это своеобразный кружок занятий просвещенных интеллектуалов, не более того. Это не секта заговорщиков, не какая-то тайная организация, а формат общения людей, которые объединялись интересами интеллектуального плана, интересовались историей, литературой, философией. Совершенно другой вопрос, что эта среда дала возможность, например, сблизиться достаточно радикальным и просвещенным людям в столице, идеологам Декабристского восстания. Последнее придало в глазах общественности и государства совершенно иной оттенок всем тайным общества Российской империи. В конечном счете, несомненно, в круге общения не чуждого интеллектуальному обществу Н.И. Лобачевского были масоны, однако, входил ли он сам в это братство ответить сложно.
Наиболее безобидной и нейтральной версией происхождения символа является предположение о двух треугольниках, как атрибутах геометра, которым был Николай Иванович. Несомненно, версия не лишена смысла, а, возможно, и иронии, однако, кажется несколько разочаровывающим тот факт, что столь нестандартно мыслящий ученый предложил столь незатейливую эмблему, исполненную к тому же в столь неоднозначной манере. Возможно, если предположить, что герольдия создавала герб без всякого участия его будущего обладателя, версия обретала бы большую привлекательность.
Следующей фигурой является золотая пчела, в оценке смыслов которой разночтений много меньше. В России расцвет пчелиной эмблематики пришёлся на эпоху Екатерины II. Так, например, образованное в 1765 г. Вольное Экономическое Общество имело своей эмблемой улей с пчёлами и девизом «Полезное». В то же время, пчела как символ трудолюбия помещалась в гербах тех дворян, которые достигали высокого положения и титулов благодаря личным заслугам. Таковы, например, пчела в одной из частей весьма схожих гербов рода графа А.А. Безбородко и рода графа В.П. Кочубея. Но наиболее родственным примером является, конечно, герб, полученный в 1831 г. Г.И. Карташевским, учителем математики у молодого Н.И. Лобачевского в Казанской гимназии, а позднее попечителем Белорусского учебного округа. И хотя любители конспирологии отмечают, что образ улья трактовался в тот период как символическое изображение масонской ложи, в случае одинокой пчелой на гербе Николая Ивановича всё более чем однозначно. Ученый, из небогатой семьи, потерявший в раннем возрасте отца, своим трудом и талантом смог проложить себе дорогу сквозь множество препятствий в высшие слои общества, походу вписав свое имя в историю мировых научных достижений. Эту картину жизни и личности Н.И. Лобачевского дополняют последние две фигуры – серебряные опрокинутые подкова и стрела. В таком сорасположении легко прочитывается сочетание удачливости, благоволения фортуны с целеустремлённостью и стойкостью. В данном случае университетская карьера, со всей свойственной ей в Российской империи неоднозначностью, изображается отвлеченными смыслами традиционных для европейской геральдики символов.
Следующий элемент, расположенный над щитом, шлем. Разнообразные шлема в европейской традиции свидетельствовали о степени знатности дворянина, однако в российской геральдики прижились два типа шлемов: западноевропейский с пятью решетинами, который мы видим в данном случае, и древнерусский шлем, оба могли быть поставлены либо прямо, либо обращены вправо. Шлем венчает корона, а точнее дворянская диадема с тремя листовидными зубцами и двумя жемчужинами, указывающая на принадлежность владельца герба к дворянскому сословию. Помимо дворянской диадемы на гербах российской знати XIX в. имеют место быть княжеская шапка, графская и баронская короны. Намет – своеобразный редуцированный плащ, спускается со шлема, обрамляя щит. Цвета намета практически всегда аналогичны цветам на щите, несут ту же смысловую нагрузку.
Таким образом, герб Н.И. Лобачевского на сегодняшний день оказывается полным противоречивых сведений и непрозрачных намеков источником аутентичным личности и эпохе своего владельца. Вопросы, возможно, возникшие у вас в ходе знакомства с вереницей мнимых и ложных символов, конспирологических теорий, вольных допущений и аргументированных предположений вы надеюсь в скором времени сможете задать лично в Музее Н.И. Лобачевского. При самостоятельном же посещении экспозиции Музея истории Казанского университета обнаружить обсуждаемую эмблему вы сможете, ознакомившись с печатью Николая Ивановича, выполненной в антропоморфном стиле. Также герб, дополненный наградными орденами ученого, во всех подробностях можно рассмотреть на могильном памятнике Н.И. Лобачевского на Арском кладбище. А пока до скорых встреч, не болейте.
Автор: Гафаров А.А.
